харам выливает злость в никуда. обиду—ревность—отчаяние. только бы лишь никто не увидел. только бы никто не понял.

пучки пикселей на экране смартфона — для сплетен, колких замечаний, почти искренних комплиментов подружкам под фото. а мысли на бумаге для—

харам пишет от руки. создаёт алгоритм: крючки и палочки складываются в буквы, а те сплетаются в предложения, полные тоски и жалости к себе. (лишь бы никто не увидел).

харам пишет: мне очень жаль, что ты уехала, правда. но я совершенно не сержусь. первые три дня она рвёт на себе волосы и отказывается есть. смахивает с полки все свои медали и грамоты и оставляет солёные дорожки на подушке. мать говорит, что ей следует купить новую сумку, и записывает к школьному психологу. харам вместо сессии прокалывает ей шины и перекладывает вину на подвернувшегося одноклассника. джемина отстраняют на неделю.

харам пишет: когда ты вернёшься, мы пойдем в планетарий. его недавно открыли, будет здорово! и прокручивает в голове прохладный майский вечер, когда она после школы вместо того, чтобы вернуться к себе, ускальзывает в чужой дом, ставшим почти родным. тихонько забирается прямо в кедах на кровать и пинается под одеялом. пока не стемнеет, они разглядывают неоновые звёздочки на потолке:

— та похожа на большую медведицу.

— нет, это просто пятно. заткнись и спи, — отвечает харам грубо, просто потому, что иначе не умеет. подруга засыпает первая, а она лежит и слушает чужое сбивчивое дыхание.

харам пишет: а потом можем накуриться у хёнсока. он как-то исхитрился, представляешь? ужас, как много мне нужно тебе рассказать!

слухи расплетаются по школе паучьей паутиной. кто-то распускает выдумки о родителях—шпионах и ранней беременности, кто-то говорит, что её просто выперли из школы за буйный нрав. хёнсок смеется: «ей просто стало скучно с тобой, рами, забей и двигайся дальше». нос хёнсока хрустит, встретившись с дверью в класс. отцу удаётся договориться.

она пишет: столько времени прошло, когда ты вернёшься?

письма не возвращаются обратно — харам их просто не отправляет. она пишет в записной книге, на полях тетради по химии и на газетах, оставленных отцом в гостиной, царапает маркером стены своей спальни. харам пишет: какая же ты сука, как ты могла? не попрощалась и не оставила адреса, удалила мессенджер. радиомолчание. харам пишет: можешь не возвращаться, мне плевать.

я скучаю.

включает плейлист: «на случай, когда тебе будет грустно, целую» и слышит белый шум.

в один момент ей кажется, что она сходит с ума.

в другой — что всё возвращается в привычное русло.

к концу учебного года начинает отпускать. харам больше не пишет и не шерстит социальные сети, потому что ей неинтересно, правда. совсем не из-за того, что боится увидеть новую жизнь бывшей лучшей подруги. когда она бросает литературный кружок, мать удивлённо всплескивает руками: «тебе же всегда нравилось писать в детстве». харам смеётся без остановки минут десять.

смеётся, читая в комментариях под своим последним постом в инстаграме о том, что она насосала на отличную оценку у сонсеннима. «было бы что там сосать, девочки» — нажимает реплай и щедро проводит кистью с хайлайтером по кончику носа, наслаждаясь цепочкой уведомлений в ответ.

если в толпе вдруг встретится знакомый взгляд, харам больше не ебёт.